Обреченые

Паланик себе не изменяет. Во всех его книгах присутствует тот самый грязный реализм, который присущ только ему. Никто так хорошо не умеет описывать все темные стороны нашей жизни, как Чак. Человек, который от начала и до конца повествования держит тебя в напряжении и в полуневедении. Еще тогда, когда я читал его "Дневник" я понял, его книги невозможно понять с первых страниц. Надо прочитать половину книги, а то и больше, чтобы хоть что-то начать понимать. 

"Обреченные" - это продолжение "Проклятые". Я не читал первую книгу, но даже так я ничего особо не потерял. Примерно к концу книги понимаешь, что к чему предшествовало. Но любитель может прочитать и первую книгу.

Сразу хочу сказать, что продолжение будет и, как говорится, "Обреченные" заканчиваются на самом интересном месте. В то время, как у других писателей к концу книги все остывает и приходит к своему логическому концу, у Паланика только-только набирает обороты. И это мне понравилось, черт побери. Да и вообще "грязный реализм" мне понравился больше всего. Там нет фальши. Там только истина, пусть и немного суровая.

____

Ну и, приведу несколько понравившихся мне цитат из книги:

Чтобы заслужить репутацию подающего надежды писаки, достаточно одной яркой победы. Джеку Лондону, бабушкиному любимцу, хватило шести месяцев, пока он шарашился по городкам Клондайка во время золотой лихорадки.

Неподалеку молодая мать склонилась над младенцем – воркует и упрашивает:
– Скажи «бля», солнышко. Скажи «бля» – и всегда будешь вместе с мамочкой, и в этом мире, и в следующем…

Цивилизация – это условия, которые асоциальные личности создают для остального успешного, беспроблемного и семейно-ориентированного человечества. Только неудачники, несчастные и отвергнутые, станут дни напролет сидеть в засаде, чтобы понаблюдать за брачным поведением саламандр. Или изучать кипение чайника.<...>
Всякий прогресс – результат труда непопулярных.

Без телесного «я» все вышеперечисленное было бы пустым звуком. Кроме того, тело – это холст, с помощью которого можно выразить себя в этом мире. И наконец, это единственный шанс заполучить реально крутую татуху.

На корешке было оттиснуто золотыми буквами: «Библия».
В повествовании, закрученном не хуже, чем у Толкина или Энн Райс, излагалась причудливая история творения. В моем сердце она легко могла занять место «Бигля» – несколько нравоучительного, в духе девятнадцатого века, произведения мистера Дарвина. Его эпопея описывала существование как разовый рывок, как отчаянную борьбу за выживание и продолжение рода. Как-то неуютно перед лицом смерти понимать, что ты всего лишь дефектная вариация жизни, достигшей своего эволюционного тупика. «Бигль» описывал череду смертей, бесконечных приспособлений и неудач – вся история буквально была склеена спермой и кровью. Библия же обещала вечную счастливую жизнь.
Выживание наиболее приспособленных против выживания наиболее добродетельных.
Ты бы, милый твиттерянин, какую из книжек выбрал на сон грядущий?

Над ухом раздался мамин шепот:
– Этот мир полон обмана, тягот и разбитых мечтаний, и все же он прекрасен.

Чтобы решить все эти досадные проблемы, Антонио и Камилла Спенсеры предложили открытый публичный проект. Еще до моей гибели они активно лоббировали мировых лидеров; будучи заправскими кукловодами, подгоняли общественное мнение под свою мечту – создание нового континента, гигантского плота из пенистого полистирола и связанных полимеров площадью в два Техаса. Примерно посреди Тихого океана находилось то самое вечно движущееся, беспрестанно растущее поле мусора, те обширные пространства магазинных пакетов, пластиковых бутылок, деталей «Лего» и всех прочих разновидностей плавучих, танцующих на волнах пластиковых отходов, которые поймали течения Тихоокеанского кольца.

Иисус, Мохаммед или Сиддхартха – когда бы умерший ни возвращался дать какой-нибудь банальнейший совет, его живой адресат перевирал все до последнего слова. В итоге разражались войны. Сжигались ведьмы. <...> Подводя итог: досмертные все понимают неправильно.

Мама оглядывает поле мечущегося пламени. Она достает призрачной рукой из кармана призрачного платья большую банку призрачного ксанакса и швыряет ее в огненную даль. Принося эту жертву, она вопит:
– Прощай, гендерное и расовое неравенство в зарплате! Скатертью дорога, постколониальное ухудшение экологии!

Когда в следующий раз кто-нибудь чуткий и пытливый спросит, веришь ли ты в жизнь после смерти, последуй моему совету. Изображающие интеллектуалов умники из демократической партии, чтобы отсеять идиотов из своих рядов, задают громкий вопрос: «Верите ли вы в загробную жизнь?» или «Существует ли, согласно вашему мировоззрению, жизнь после смерти?» Как бы они ни сформулировали свой надменный вопрос, поступи так: просто взгляни им в глаза, саркастически фыркни и парируй: «Откровенно говоря, лишь провинциальные невежды верят в смерть».

После Паланика человеку нужно отдохнуть, ну там, почитать другие, более-менее жизнерадостные книги других авторов, чтобы отвлечься от этого грязного реализма, ибо все это очень трудно и вечно сидеть на это "игле" неприятно. Так что, чередовать и чередовать, тем более что так кругозор расширяется быстрее, нежели двигаться только по одному пути.

Я вот сейчас так и решил делать.

Больше грязного реализма!

@ibrablog